Неточные совпадения
Иные рассуждали
с жаром, другие даже держали пари; но бо́льшая часть была таких, которые на весь
мир и на все, что ни
случается в свете, смотрят, ковыряя пальцем в своем носу.
Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в
мире злу и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы,
с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом…
Она вырвалась от него из-за занавесок. Митя вышел за ней как пьяный. «Да пусть же, пусть, что бы теперь ни
случилось — за минуту одну весь
мир отдам», — промелькнуло в его голове. Грушенька в самом деле выпила залпом еще стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле, на прежнем месте,
с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы разгорелись, сверкавшие глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова как будто укусило что-то за сердце, и он подошел к ней.
Тем не менее бывали и для него минуты ясного довольства, ярких детских восторгов, и это
случалось тогда, когда доступные для него внешние впечатления доставляли ему новое сильное ощущение, знакомили
с новыми явлениями невидимого
мира.
В образованном
мире,
с людьми, я сильнее чувствую невыгоды жизни, а у себя, один, вдалеке от толпы, я одеревенел:
случись что хочет в этом сне — я не замечаю ни людей, ни себя.
Должно прийти время, когда
с людьми нашего
мира, занимающими положения, даваемые насилием,
случится то, что
случилось с королем в сказке Андерсена «О новом царском платье», когда малое дитя, увидав голого царя, наивно вскрикнуло: «Смотрите, он голый!» и все, видевшие это и прежде, но не высказывавшие, не могли уже более скрывать этого.
— Ну, так и быть! повинную голову и меч не сечет; я ж человек не злой и лиха не помню. Добро, вставай, Григорьевна!
Мир так
мир. Дай-ка ей чарку вина, посади ее за стол да угости хорошенько, — продолжал Кудимыч вполголоса, обращаясь к приказчику. — Не надо
с ней ссориться: не ровен час, меня не
случится… да, что грех таить! и я насилу
с ней справился: сильна, проклятая!
Татьяна Васильевна после того ушла к себе, но Долгов и критик еще часа два спорили между собою и в конце концов разругались, что при всех почти дебатах постоянно
случалось с Долговым, несмотря на его добрый характер! Бедный генерал, сколько ни устал от дневных хлопот, сколь ни был томим желанием спать, считал себя обязанным сидеть и слушать их. Как же после этого он не имел права считать жену свою хуже всех в
мире женщин! Мало что она сама, но даже гости ее мучили его!
Это может
случиться с первым богачом в
мире.
Мавра Тарасовна. Погоди, твоя речь впереди! Чтоб не было пустых разговоров, я вам расскажу, что и как тут
случилось. Вышла Поликсеночка погулять вечером да простудилась, и должна теперь, бедная, месяца два-три в комнате сидеть безвыходно, а там увидим, что
с ней делать. Парень этот ни в чем не виноват, на него напрасно сказали; яблоков он не воровал — взял, бедный, одно яблочко, да и то отняли, попробовать не дали. И отпустили его домой
с миром. Вот только и всего, больше ничего не было — так вы и знайте!
В иные ж дни, прервав мечтаний сон,
Случалось мне очнуться, в удивленье,
С цветком в руке. Как мной был сорван он —
Не помнил я; но в чудные виденья
Был запахом его я погружен.
Так превращало мне воображенье
В волшебный
мир наш скучный старый дом —
А жизнь меж тем шла прежним чередом.
Если б он был уверен сердцем своим (что, несмотря на опыт, поминутно
случалось с ним), что все его слушатели были добрейшие в
мире люди, которые смеются только факту смешному, а не над его обреченною личностию, то он
с удовольствием снял бы фрак свой, надел его как-нибудь наизнанку и пошел бы в этом наряде, другим в угоду, а себе в наслаждение, по улицам, лишь бы рассмешить своих покровителей и доставить им всем удовольствие.
Просить бога о вещественном: о дожде, о выздоровлении, об избавлении от врагов и т. п. нельзя уже потому, что в то же самое время другие люди могут просить о противоположном, главное же, нельзя потому, что в вещественном
мире нам дано всё, что нам нужно. Молитва может быть о том, чтобы бог помог нам жить духовной жизнью, такой жизнью, при которой всё, что
случается с нами, всё было бы нам на благо. Просительная же молитва о вещественном есть только самообольщение.
Если вы будете прикладывать его ко всему тому, что
случается с вами, то ничто в
мире не будет служить вам препятствием или стеснением на том пути, который я вам назначил, и никогда не будете плакаться ни на свою судьбу, ни на людей, не станете осуждать их и не будете подделываться к ним.
— Конечно, пока жив отец, его нельзя совсем покинуть. А ежели что
случится с ним, место тебе здесь либо у меня в Фатьянке, — сказала Марья Ивановна. — Ты ведь от
мира отрешенная… Не жить тебе в нем.
— Э, полно, пожалуйста, — отвечала Форова, энергически поправляя рукой свои седые волосы, выбившиеся у нее из-под шляпки. — Я теперь на много лет совсем спокойна за всех хороших женщин в
мире: теперь, кроме дуры, ни
с кем ничего не
случится. Увлекаться уж некем и нечем.
Ответа не последовало. Слепень продолжал летать и стучать по потолку. Со двора не доносилось ни звука, точно весь
мир заодно
с доктором думал и не решался говорить. Ольга Ивановна уже не плакала, а по-прежнему в глубоком молчании глядела на цветочную клумбу. Когда Цветков подошел к ней и сквозь сумерки взглянул на ее бледное, истомленное горем лицо, у нее было такое выражение, какое ему
случалось видеть ранее во время приступов сильнейшего, одуряющего мигреня.
С людьми в нашем
мире, вступающими в истинную жизнь,
случается нечто подобное тому, что бы было
с девушкой, от которой были бы скрыты свойства женщины. Почувствовав признаки половой зрелости, такая девушка приняла бы то состояние, которое призывает ее к будущей семейной жизни,
с обязанностями и радостями матери, за болезненное и неестественное состояние, которое привело бы ее в отчаяние. Подобное же отчаяние испытывают люди нашего
мира при первых признаках пробуждения к истинной человеческой жизни.
А если даже это и не
случится с человечеством при достижении им равенства, если любовь народностей и вечный
мир не есть то невозможное «ничто», как выразился об этом Алонзо в «Буре», если, напротив, возможно действительное достижение стремлений к равенству, то поэт считал бы, что наступили старость и отживание
мира, а потому и людям деятельным не стоило бы жить».)
То же самое
случилось и
с нерабочими, учеными людьми христианского
мира. Люди эти еще яснее, чем простые люди, увидали всю несостоятельность и внутренние противоречия церковного учения и естественно откинули это учение, но вместе
с тем не могли признать и истинное учение Христа, так как это учение было противно всему существующему строю и, главное, их исключительно выгодному положению в нем.